ПРОФРИСК.РФ

Фрагмент диссертации Марата Байгереева на соискание учёной степени кандидата экономических наук «Проблема бедности в Российской Федерации: механизмы и пути решения на федеральном уровне» (Специальность: 08.00.07 — Экономика труда). Диссертация была написана в 1998-2003 гг. в период работы автора в Минтруде России на должности начальника отдела политики доходов населения.

 В этой главе мы постараемся раскрыть суть произошедших в период реформ экономических и социальных перемен, проследить логику трансформации социально-экономической системы, поскольку предполагаем, что понимание причин и внутренней сути сложившейся системы социально-трудовых отношений и системы социальной защиты населения даёт ключ к решению проблем бедности в Российской Федерации.

Исследование начнем с анализа российской модели рынка труда, поскольку, как было проиллюстрировано в первой главе, именно в недрах нашей экономики детерминируется основной пласт бедности. Параллельно мы зададимся исследовательским вопросом: каковы побочные эффекты социальных программ, предпринятых российским правительством в переходный период становления рыночно-капиталистических отношений, как они способствовали росту или сокращению бедности?

Реформы последних лет привели к значительным изменениям социально-трудовых отношений, в том числе в сфере труда (занятость, заработная плата) и социальной защиты населения (система пособий, социальных льгот и услуг). В условиях либерализации экономических отношений прямое воздействие государственных органов на экономику существенно ослабло и продолжает сводиться к минимуму, прекратило своё существование централизованное государственно-административное регулирование оплаты труда.

Наблюдается возникновение многоукладности в экономике, развитие частных и смешанных форм собственности. После масштабной приватизации ведущую роль теперь играют негосударственные предприятия. Частная инициатива и предпринимательство становится всё более весомым стимулом и основой экономических интересов хозяйствующих субъектов. Как следствие, в ходе экономических реформ начали активно развиваться новые источники денежных доходов населения – средства, получаемые от предпринимательской деятельности, собственности, участия в прибыли организаций, предприятий. Вместе с тем, основным источником денежных доходов для большинства граждан остаётся оплата труда. Средства, получаемые в результате трудовой деятельности, являются источником удовлетворения жизненных потребностей 65 млн. человек, занятых в экономике. «Корреляция (0,88) между неравенством доходов за счет оплаты труда с общим неравенством денежных доходов выше, чем по всем остальным источникам…»[1], поэтому вполне логично, что именно оплата труда (и, соответственно, отношения на рынке труда) является, как минимум, одним из основных факторов определяющих бедность большинства населения.

Российская бедность в контексте экономики труда

Важнейшей экономической и политической проблемой для России 90-х годов была высокая инфляция, и основные усилия Правительства РФ (точнее «правительств», кабинеты которых в эпоху Б.Н. Ельцина менялись вслед за сменой премьер-министров и вице-премьеров и проводимой ими макроэкономической политики) были сосредоточены на попытках финансовой стабилизации экономики. Именно инфляция 1992-1996 гг., ежегодные темпы роста которой существенно превышали 100%, как свидетельство глубокого финансового и политического кризиса тех лет, являлась главным фактором перераспределения национального богатства от бедных к богатым, усиливая расслоение и поляризацию общества. «Инфляционное бремя распределялось крайне неравномерно, наиболее резко снижались доходы бедных слоев населения, причём как в относительном, так и в абсолютном выражении»[2], «…инфляция в наибольшей степени затрагивает товары и услуги, удовлетворяющие первичные жизненные потребности населения и составляющие основу потребления малообеспеченных его групп»[3].

Динамика потребительских цен
(декабрь 1994 г. к декабрю 1993 г.)
для групп населения с различным уровнем дохода

Децильные группы населения	Индекс потребительских цен
первая	316,5
вторая	309,1
третья	305,9
четвертая	303,9
пятая	302,1
шестая	300,2
седьмая	296,2
восьмая	294,0
девятая		293,2
десятая		290,4

Экономические преобразования и институциональные изменения в период реформ привели к существенным переменам в такой области социально-трудовой сферы, как доходы и уровня жизни населения. В переходный период от социализма к капитазизму решение основных вопросов оплаты труда – формирование средств, направляемых на выплату заработной платы, распределение этих средств между работниками, применение экономических схем материального стимулирования было «делегировано» от централизованного государственного распределения на уровень самих хозяйствующих субъектов, то есть самим организациям. Сейчас на федеральном уровне непосредственное государственное воздействие на заработную плату ограничено только установлением минимального размера оплаты труда и определение ставки первого разряда (оклада) единой тарифной сетки (ЕТС – обязательный норматив тарификации оплаты труда работников в бюджетном секторе экономики). Косвенный рычаг регулирования оплаты труда – районные коэффициенты и налоги.

Таким образом, в процессе трансформации экономических и, в частности, трудовых отношений и передачи административных полномочий в этой сфере хозяйствующим субъектам (самим предприятиям) государство фактически утратило директивное воздействие на уровень заработной платы. В то же время с отказом от административных методов управления заработной платой в реальном секторе экономики, не были налажены (точнее – были потеряны!) действенные механизмы социального партнёрства в регулировании социально-трудовых отношений: коллективные договоры в 90-е годы заключались лишь на 15% предприятий. Как отмечалось в первой главе, наиболее тяжелое положение с уровнем оплаты труда традиционно сложилась у работников бюджетной сферы. В организациях бюджетной сферы занято примерно 15 млн. человек, оплата труда которых осуществляется на основе Единой тарифной сетки (ЕТС). В стремлении минимизировать бюджетные расходы, не удалось обеспечить приемлемый уровень тарифных ставок, должностных окладов, размеров доплат и надбавок в организациях, находящихся на бюджетном финансировании.

Введение в ноябре 1992 года системы оплаты труда работников бюджетных отраслей на основе ЕТС преследовало цель упорядочить соотношения в уровнях заработной платы в зависимости от сложности труда и квалификации работников, обеспечить механизм поддержания этих соотношений и принятия согласованных решений по индексации оплаты труда работников бюджетной сферы.

При переходе к организации оплаты труда на основе ЕТС ранее действовавшие отраслевые принципы организации оплаты работников бюджетных отраслей были заменены едиными межотраслевыми (межпрофессиональными). При этом, преследовались цели равной оплаты за равносложный труд, достижения гарантии оплаты труда в размере тарифной ставки (оклада) соответствующего разряда при выполнение определенной нормы труда, а также создания единого порядка тарификации работников отраслей бюджетной сферы. Между тем, жёсткие бюджетные ограничения при сохранении (и даже увеличении!) рабочих мест без каких-либо качественных изменений привели к тому, что низкие ставки ЕТС нивелировали ее стимулирующую функцию в бюджетном секторе экономики. Крайне низкая ставка первого разряда ЕТС сдерживает на этом же уровне всю систему тарифов в целом.

Рассматривая рынок труда бюджетного сектора через призму экономики в целом, следует также отметить, что на уровень оплаты труда бюджетников влияет низкая эластичность спроса на труд в этом секторе экономики, в виду того, что этот сектор наименее подвержен влиянию эффектов масштаба и замещения (по крайней мере, в краткосрочном и среднесрочном периоде). Таким образом, без серьёзного государственного вмешательства в реформировании не только системы оплаты труда, но и самого рынка труда в этом секторе искоренить «бедность бюджетников» практически невозможно.

В промышленности и в сфере услуг внебюджетного сектора экономики заработная плата работников формировалась под непосредственным воздействием становления либерально-рыночных механизмов спроса и предложения на товарную продукцию, капитал и труд.

Поскольку согласно канонам классической политэкономии, спрос на труд носит производный характер, т.е. является функцией характеристик спроса на рынке производимых продуктов (товаров и услуг) и характеристик производственного процесса, влияющих на цену труда, на заре либерализации экономики (в конце 80-х гг.) ожидалось, что становление рыночных отношений приведёт к насыщению товарного рынка и соответствующему, классическому росту оплаты труда занятых в экономике и, в конечном итоге, росту благосостоянию нации. Что мы наблюдали в действительности? Неспособность большинства российских предприятий работать в условиях либерального, открытого рынка, вытеснение неконкурентоспособных отечественных товаров импортными, резкий спад производства, затоваривание продукции неликвидами, нарушение производственных циклов и разрыв экономических связей из-за политического закрытия некогда открытых границ (с таможенными пошлинами и сборами), сложившихся в постсоветский период.

Возросшая конкуренция на товарных рынках в условиях либерализации торговли привела к увеличению эластичности спроса на продукт (товары и услуги) по цене, а отсюда и к более высокой эластичности спроса на труд по зарплате. Однако, российский рынок труда отреагировал на резкий спад производства не ростом высвобождения занятых, как это происходило, например, в годы великой депрессии в США[4], а резким снижением реальной заработной платы, значительно опережавшим темпы падения производства. Ежегодные темпы снижения заработной платы в реальном выражении составили свыше 60% и примерно в полтора раза превысили темпы падения ВВП. При этом уровень безработицы даже по определению МОТ долгое время оставался неадекватно низким для условий столь глубокого спада, что было полной неожиданностью для большинства экономистов, так как не укладывалось в классические экономические теории и зарубежные аналоги. «Стало совершенно очевидно, что рынок труда повёл себя «не как другие». Несмотря на беспрецедентную глубину трансформационного кризиса, поразившего российскую экономику, на протяжении всего переходного периода безработица удерживалась в ней на непропорционально низком уровне»[5].

Прогнозы широкомасштабной безработицы не оправдались. «Реальные события имели иную направленность. Динамика скрытой безработицы носила гораздо более умеренный характер и в 1992 г. не стала фактором, определявшим ситуацию на рынке труда»[6]. Лишь в 1998 г. он превысил 10% при уровне экономического спада близком к 40%. Политике массовой занятости любой ценой способствовала и вся социальной политика государства: «в большинстве своем меры социальной защиты населения сводились к сохранению рабочих мест на существующих предприятиях»[7].

Таким образом, мы наблюдаем интересную особенность российской экономики в годы реформ: эффект масштаба на рынке труда в России привел к «квазизанятости» т.е. российский рынок труда отреагировал на снижение масштабов производства не снижением занятости, а вытеснением её в иные, латентные формы. По сути, трансформировался и сам национальный рынок труда: мы наблюдаем квазизанятость (сокращение отработанного времени, вынужденные административные отпуска) в традиционных производствах, в так называемой «открытой», «официальной» экономике и рост производства, а соответственно и занятости, в альтернативной экономике и особенно в теневом её секторе.

Сосредоточение усилий Правительства РФ за годы буржуазно-капиталистических реформ на решении задач финансовой стабилизации при явном запаздывании институциональных преобразований (особенно в социально-трудовой сфере) привели к непредсказуемой адаптивной реакции всех экономических агентов рабочей силы, профсоюзов, работодателей к новым условиям. Не имея возможности уволить избыточных работников на законном основании, предприятия вынуждены были использовать снижение или полное прекращение выплаты зарплаты в качестве формы давления на работников, побуждающей их к увольнению по собственному желанию, что вполне логично, принимая во внимание, что спрос на труд является убывающей функцией от уровня заработной платы. «Так, в условиях хронического дефицита финансовых ресурсов именно нерентабельные предприятия оказываются не в состоянии выплачивать предусмотренные трудовым законодательством компенсации и выходные пособия увольняемым работникам, что ведёт к консервации рыночно-неэффективных рабочих мест и сохранению рыночно-избыточной численности персонала. Особенно ощутим этот фактор в бюджетном секторе экономики. Порядок налогообложения прибыли предприятий… приводит к тому, что предприятия заинтересованы в сохранении высокой доли низкооплачиваемой и низкоквалифицированной рабочей силы»[8].

Годовой объём увольнений по сокращению штатов в России никогда не превышал 2% от общего числа занятых, в то время как общее число увольнений могло достигать 20 и более процентов от числа занятых.

Таким образом, жёсткому варианту санации экономики через банкротство нерентабельных предприятий государство предпочло поддержку неэффективных производств, при сохранении высокого уровня формальной занятости. Но столь высокая занятость в депрессивных секторах экономики и снижение издержек на рабочую силу могли быть достигнуты только за счет снижения спроса на неё в виде резкого снижения расходов на оплату труда. В результате, вместо ожидаемой широкомасштабной безработицы мы «получили» неожиданную широкомасштабную бедность занятых в экономике.

Основными инструментами, позволявшими предприятиям балансировать на грани рентабельности своего бизнеса и одновременно поддерживать избыточную занятость без ущерба для конкурентоспособности были, как уже было отмечено, административные отпуска и длительные задержки по выплате заработной платы. Задержки выплаты заработной платы достигли максимума в 1996-1997 гг. В указанный период они возросли почти на 90% в номинальном выражении или на 43% в постоянных ценах. В процентах к средней начисленной месячной заработной плате они возросли с 28% в 1993 г. до 51% в 1994 и до 81% в 1995 г. Кризис 1998 г. привел к новому обострению проблемы задержек с выплатой заработной платы. Крах финансового рынка России в августе 1998 года повлёк цепную реакцию неплатежей по всей экономике. В период с января 1998 по январь 1999 г. номинальная задолженность по заработной плате росла опережающими темпами по отношению к фонду оплаты труда.

В результате предпринятых Правительством РФ экстренных мер по пресечению массовых нарушений трудовых прав работников ситуация с задолженностью по заработной плате исправляется[9]. В 2000-2001 гг. количество коллективных трудовых споров уменьшилось по сравнению с 1999 годом в 15 раз (с 4606 до 312), забастовок — в 9 раз (с 7825 в 1999 г. до 817 в 2000 г.). Тем не менее, на 1 января 2001 года несвоевременно получали заработную плату более 9 млн. человек, работающих на 54,9 тыс. предприятий. В целом, размеры просроченной задолженности по выплате средств на потребление, несмотря на снижение, остаются еще достаточно высокими и по состоянию на 1 января 2002 г. оценивались: по оплате труда – в 29,9 млрд. рублей, по ежемесячным пособиям на детей — 17,1 млрд. рублей.

Таким образом, российские домохозяйства до сих пор продолжают кредитовать российскую экономику. Причём, кредиторская задолженность экономических субъектов (включая государство!) по выплате средств на потребление – лишь часть, как мы далее увидим, общих масштабов подобного «неучтённого» финансирования либерально-рыночных капиталистических реформ за счёт ресурсов населения страны.

Реакцией российских домохозяйств на экономический кризис «официальной» экономики, стало создание латентных форм «экономики выживания», выразившееся во вторичной и скрытой занятости, нефиксируемой трудовой и коммерческой миграции, натуральном производстве, теневом бизнесе и неорганизованной торговле. Анализируя особенности российской бедности, нельзя не учитывать эти характерные для переходного периода страны экономические факторы, сыгравшие демпфирующую роль в условиях падения промышленного производства и стагнации экономики.

Во-первых, отметим стремительный рост неформального, т.е. не фиксируемого официальной статистикой, сектора экономики, который сегодня составляет, по разным оценкам, от 10% до 40% «официальной» экономики. По данным, опубликованным в Программе занятости населения Российской Федерации на 1998-2000 гг., на регулярной и нерегулярной основе в неформальном секторе экономики страны работали 7,5 млн. человек, занятых в течение полного рабочего дня, что составляло 11,6% от общей занятости. Хотя по ряду оценок, это весьма скромные данные и не отражают реальной картины скрытой занятости населения.

Низкие размеры официально начисленной заработной платы «удачно» сочетаются с неофициальными заработками. Доля скрытой оплаты труда в общей величине заработной платы устойчиво росла и достигает 30-35% общей величины заработной платы[10]. Практика неформальной оплаты труда распространена на основе негласной договоренности между работодателем и работающим по найму. По данным экспертов МОТ, даже на официально зарегистрированных предприятиях у пятой части работников фактическая зарплата превышает величину, формально определённую условиями трудового договора, причем различия варьируют от двух до двадцатикратных размеров.

«С формальной точки зрения устный найм означает заведомое нарушение трудовых прав работников. Однако, по данным всероссийского мониторинга ВЦИОМ, почти половина (49%) лиц, работающих по устной договоренности, так не считает»[11]. Отмечая слабость институционально-правовых механизмов в сфере трудовых отношений, специалисты признают, что подобные «неправовые ниши лучше помогают выживать многим социально незащищённым группам, чем правовые. Принадлежащие к этим группам работники сознательно жертвуют определёнными правами ради обретения других, более значимых»[12].

В годы рыночно-капиталистических реформ государство столкнулось с новым феноменом – возник «масштабный, к тому же практически повсеместно распространённый сегмент отечественной экономики – «челночная» торговля и «около-челночный» сервис»[13]. Оборот «челночного» бизнеса, по разным оценкам, составляет от 10 до 23 млн. долл., численность занятых в этом секторе – от 10 до 20 млн. чел. Причём каждый «челнок» обеспечивает работой еще от 1 до 5 человек[14] занятых в стихийно сложившейся в этом секторе экономики инфраструктуре сервиса. Впечатляет, если учесть, что численность экономически активного населения колеблется в районе 71-72 млн. человек, среднегодовая численность занятых в экономике – 64-65 млн. человек, а численность безработных по методологии МОТ – лишь в 1999 году превысила 9 млн. человек, в целом оставаясь на уровне 7-8 млн.[15]

Ещё одним механизмом адаптации российских домохозяйств к жёстким условиям кризисной экономики стало массовое возмещение утраченного дохода в натуральной форме, главным образом работа в личном подсобном хозяйстве. Примыкает к указанному явлению развитие натуральных форм оплаты труда на самих предприятиях — от выдачи в счёт заработной платы продукции предприятия до полуофициального разрешения работнику использовать оборудование предприятия в личных целях.

Личное подсобное хозяйство, удельный вес которого в валовой продукции всего сельского хозяйства России, а также в совокупных доходах населения, начиная с 1991 года, имеет очевидную тенденцию к росту, стало существенным дополнительным источником поддержания доходов и уровня жизни многих российских семей. В 1996 г. в совокупном доходе сельской семьи натуральные и денежные доходы, полученные в крестьянских (фермерских) хозяйствах составили 87%, а в личных подсобных — 60%[16]

Увеличение доли расходов на питание и угроза полуголодного существования стали причиной высокой активности домохозяйств по самообеспечению продуктами питания. Продукция личных подсобных хозяйств населения в 1990 г. составила 26% совокупного сельскохозяйственного продукта страны, в 1991 г. — 31%, 1992 г. — 32 %, 1993г. — 36-40%, в 1994-1995 гг. — 44%. За пять лет с 1991 по 1995 гг. картофеля, овощей, мяса и молока в личных подсобных хозяйствах было произведено в 1,5-2 раза больше (относительно произведённого в целом по стране по этим видам продукции), чем за десятилетний период 1980-1990 гг. То есть за первые годы либеральных экономических реформ население обеспечило себя продуктами лучше, чем в советские времена «продовольственных программ» КПСС. Даже по таким традиционно коллективно-хозяйственным культурам, как зерно, сахарная свекла, наблюдался рост в общем объёме сельскохозяйственного производства (от 0,3% до 0,9% за период 1990-1995 гг. — зерно и от 0,0 до 0,9% — свекла).

Происшедшие изменения в посевных площадях сельскохозяйственных культур сказались и на перераспределении производства основных видов продукции растениеводства между сельскохозяйственными предприятиями и хозяйствами населения. Производство картофеля, овощей, плодов и ягод всё более сосредоточивается в индивидуальном секторе.

Населением в 1997 г. выращено 91,3% всего картофеля, 76,3% овощей и 79,7% плодов и ягод (в 1991 г. было соответственно 72,2%, 46,4% и 64,8%). В коллективных и индивидуальных садах и огородах в целом по России, по расчётам, было получено примерно 25-30% картофеля и овощей, половина плодов и ягод от общего их производства в хозяйствах населения.

В 1991-1997 гг. наблюдалась тенденция перераспределения скота и птицы из сельскохозяйственных предприятий в хозяйства населения, что обусловило смещение производства продукции животноводства в сторону индивидуального сектора. В 1997 г. в нем было произведено около 60% мяса, половина молока и шерсти, 30% яиц и почти 90% мёда. Хотя, как правило, удельный вес продукции собственного производства домашних хозяйств, передаваемой ими за пределы (на продажу или переработку по закупочным ценам), незначителен, полученная выручка от продажи даёт заметную прибавку к денежным доходам сельского населения. В 1996 г. она составила 13% их денежных доходов.

Как видим, указанные факторы – доходы от скрытой, вторичной занятости и личного подсобного хозяйства – значительно смягчают социальные последствия проводимых экономических преобразований и являются существенными противовесами широкомасштабной бедности. Но здесь необходимо отметить ещё один поворотный момент в экономике труда последнего десятилетия, а именно оборотную сторону указанных выше социально-трудовых процессов.

«Попытка финансовой стабилизации 1992 г. совпала по времени с крупными институциональными изменениями в российской экономике, которые продолжают оказывать влияние на рынок труда и по сей день. С правовым оформлением института частной собственности с 1992 г. начал интенсивно развиваться процесс перераспределения занятости между секторами экономики в пользу частного сектора. <…> Именно в 1992 г. процесс перераспределения занятости предстал в наиболее чистом виде, означавшем непосредственное межсекторальное перемещение работников»[17], так как в последующие годы рост численности занятых на негосударственных предприятиях был связан преимущественно с приватизацией государственного сектора, т.е. со сменой статуса, а не с физическим перемещением. В 1992 г. в частном секторе работало 12% занятых, в 1993 г. – 18%, в 1994 г. – 33%, в 1995 г. – 36%. В 1997-2001 гг. этот показатель стабилизировался на уровне 39,9-47,6%. Доля занятых в государственном и муниципальном секторе за период 1990-2001 гг. сократилась с 82,6% до 37,4%.

«В результате действия, начиная с 1992 г., фактора институциональных реформ в экономике и трудовой сфере сформировалось новое качество российского рынка труда и принципиально изменилась структура занятости населения»[18]. За период 1990-2001 гг. более чем в два раза увеличилась доля занятых в сфере управления, финансов, кредита и страхования (с 2,7% до 5,7%), в почти два раза – в оптовой и розничной торговле и общественном питании (с 7,8% до 15,4%). Межсекторальный перелив произошел в основном за счет снижения доли занятых в промышленности (с 30,3% до 22,7%) и строительстве (с 12,0% до 7,8%), т.к. остальные отрасли экономики существенных изменений (в структуре «общей» занятости) не претерпели.

Если оценивать трансформацию экономики страны с либерально-рыночных позиций прехода от социализма к капитализму, необходимо отметить позитивную сторону социально-экономических реформ, стимулировавших деловую активность населения страны: граждане России перестали быть экономически пассивными объектами проводимой государством политики активизации предприимчивости и инициативы; уходят в прошлое характерные для закрытых, социалистических экономик иждивенчество и патерналистские иллюзии.

Вместе с тем следует признать, что процесс адаптации населения к новым реалиям в массе своей носит нерыночный, во многом вынужденный характер и связан с большими социальными и экономическими издержками интеграции страны в мировую экономику глобального рынка.

В хозяйственную деятельность на земле вовлечены не только сельские семьи, но и широкие слои городского населения, по роду своей основной деятельности, не связанные с сельскохозяйственным производством. Трудовая и коммерческая миграция, «челночный» бизнес также носит вынужденный характер, три четверти «челноков» категорически возражают против того, чтобы их дети занимались этим видом деятельности[19]. По данным Минтруда России, временная занятость стала средством выживания и одним из путей преодоления бедности не менее чем для 29% работников[20].

---

[1] Шевяков А.Ю., Кирута А.Я. Измерение экономического неравенства – М., 2002. – С. 37

[2] Финансовая стабилизация в России. Под общ. ред. А.Н. Илларионова, Дж. Сакса. – М., 1995, с. 30.

[3] там же, с. 124-125.

[4] см. например: Robert L. Heilbroner, The Making of Economic Society., N.J., p. 131-147.

[5] Обзор занятости в России. С. 7

[6] Финансовая стабилизация в России. Под общ. ред. А.Н. Илларионова, Дж. Сакса. – М., 1995, с. 110

[7] Линн Й.Ф. Системные основы экономики новой России. // Инвестиционный климат и перспективы экономического роста в России: В 2-х кн. Под редакцией Е.Г. Яснина. – М.: ГУ ВШЭ, 2001. – Кн.1. С.42

[8] Финансовая стабилизация в России. Под общ. ред. А.Н. Илларионова, Дж. Сакса. – М., 1995, с. 111

[9] Вот, например, характерный факт из сводки ежедневных новостей Информационного агентства РБК (13.08.2003): «Госинспекция труда в Томской области оштрафовала за первое полугодие 2003 года 75 руководителей и других должностных лиц, допустивших образование долгов по заработной плате на своих предприятиях и не выполнивших предписания инспекции. Общая сумма штрафов достигла 54,5 тысяч рублей. В Госинспекции отметили, что областная администрация, прокуратура и профсоюзы постоянно осуществляют контроль за тем, насколько своевременно выплачивается зарплата работникам предприятий и организаций области, особенно во внебюджетной сфере. Кроме традиционных штрафов Кодекс об административных нарушениях РФ предусматривает еще одну меру воздействия на нерадивых руководителей — дисквалификацию. Суд, рассмотрев представленные Госинспекцией труда документы, уже дисквалифицировал генерального директора одного из предприятий сроком на один год за систематическую невыплату зарплаты своим работникам».

[10] Обзор занятости в России. Вып. 1 (1991-2000 гг.). – М. – 2002. С. 248

[11] Социальная политика: реалии XXI века. Выпуск 1. – М. 2003, с. 24

[12] там же, с 22

[13] там же, с.39

[14] там же, с.56

[15] Основные показатели социально-экономического развития Российской Федерации // Социальное положение и уровень жизни населения России. 2002: Стат. сб. / Госкомстат России. – М., 2002. – С. 24

[16] Исследования НИИ статистики Госкомстата России по заказу Минтруда России, 2000 г.

[17] Финансовая стабилизация в России. Под общ. ред. А.Н. Илларионова, Дж. Сакса. – М., 1995, с. 112

[18] там же, с. 119

[19] Социальная политика. Реалии XXI века. – М. 2003, с. 54

[20] О мерах по снижению дифференциации населения по уровню доходов, повышению оплаты труда и сокращению бедности // Аналитическая записка Минтруда России от 26 марта 2001 года № 696-Пр

---

Продолжение следует…

© 1998-2003 гг. Марат Байгереев, начальник отдела политики доходов населения Минтруда России. Фрагмент диссертации